выбирай кто я есть.

что нам было, но дела-то

друг до друга всё не было.

не хватало денег и времени,

было поздно рыпаться.

белозубыми были,

в нос

утыкались коленями,

стригли волосы коротко,

стрижей прятали в мелком нагрудном кармане,

друг друга из вида быстро так упускали.

забывали на полпути

что хотели сказать, замирали зверями.

притворялись мертвыми, неподвижными, не дышали

по несколько месяцев на всякий случай.

хуесосили за глаза друг друга,

но как только что-нибудь – ставили друг за друга свечки, протягивали друг другу руки пальчики

были семьёй для взаимотерзания.

знали, что если лежишь на обочине

червивый и изувеченный –

то придет второй и тебя обмороженного на плечи взвалит, выругает, пригреет.

наши любови тогда состояли из твёрдой правды,

хрусталём горным росли кустами и на зубах хрустели.

вот эта кошка берет зашкирку котёнка больно не больно ли,

но вот так вот.

по-другому мы не умели.

*

если ты посмотришь – я начну смущаться и шкериться,

может лопнуться что-то важное полумыльное, между пальцами перепоночка солнца тонкая, очень стыдная.

прижимаю к груди друга голову апельсиновую,

корю

себя за насилие и следы насилия, ибо все раны рождают возможность царапаться без зазора, потом жалеть

и бояться увидеть в зеркале своего насильника

и не смотреть (перестать смотреть в зеркало), выпить для храбрости

талой воды с подоконника поздно вечером,

а рано утром уже пожалеть об этом.

летом

было страшно тебя обидеть,

теперь ничего не страшно (только страшно, что ничего не страшно). кошка

скребла и выскребла всё до донышка,

теперь пусто.

если я посмотрю вперёд (то есть – раньше) – ты даже взгляда не отведешь, потому что

честным ребятам нечего прятать запазухой,

они даже сердце носят снаружи к куртке пришитое.

если мы вместе смотрим в небо – оно не падает, только кланяется

и мне стыдно

за каждый его кивок в сторону моего отсутствия. деревья в моём дворе

стоят, подпирают небо – такие грустные и пустые. если возьму за веточку (руку)

одно из них,

встану с ними

и больше не сдвинусь с места – это как бы договориться удачно со смертью, чтоб она мне такое устроила?

холодно

горячо

*

никогда

не говорили о вещах,

но говорили сразу вещами

языки придумали заново, обрели общий

эта ласка и всемогущество убивали в округе

всё живое на десять метров, ещё сто метров

и два квартала.

платье, в котором я тебя целовала.

•

спустя примерно пять лет окажется, что мы ничего друг про друга не знаем, бля, любимый мой человек, раздроби мне голову и вложи туда эту свою ебучую систему ценностей."может тогда я пойму, как человек может видеть большие хрупкие вещи, знать их, видеть и игнорировать, может я ебнулся и совсем чего-то не понимаю? хотя слушай нет, может не я из нас двоих, может не кто-то один из нас двоих. давай, промолчи на мой блять нахуй прямой вопрос, выйди за дверь квартиры и напиши об этом какой-нить стих, мы так и будем стукаться через стенку"?

а давай

раз на раз но зато единожды?